Помимо записей этнографов и историков сохранились и литературные упоминания об этом действе, которое было весьма распространено у наших предков. Например, ему подвергался в детстве Гаврила Романович ДЕРЖАВИН, по свидетельству Владислава ХОДАСЕВИЧА, оставившего нам жизнеописание классика. Правда, процедурные подробности там не указываются…
Итак, «перепекание ребёнка» — древний обряд. В одних местах к нему прибегали в случае рождения недоношенного, хилого младенца, при наличии рахита («собачьей старости»), атрофии и прочих недугов. В других — отправляли в печь всех подряд новорождённых. Зачем? Вот об этом и поговорим.
Фото: архив редакции.
Считалось, что если ребёнок появился на свет раньше времени, если он слаб или болен, то это значит, что «не дозрел» в материнском чреве, утверждает slavyanskaya-kultura.ru . А раз так, то нужно довести его до «нужной кондиции», с тем чтобы он не только выжил, но и обрёл необходимые жизненные силы.
Печь, как уже упоминалось, в традиции древних славян представляла собой своего рода отражение вселенной как триединого мира: небесного, земного и загробного, равно как и место общения с предками. Поэтому к её помощи обращались, чтобы спасти недужное дитя.
При этом уподобляли рождение ребёнка выпечке хлеба, а потому в классическом варианте перепекания» младенца предварительно обмазывали ржаным (и только ржаным) тестом, оставляя свободными от него только рот и ноздри. Тесто, к слову сказать, тоже было не простое, а на воде, принесённой на рассвете из трёх колодцев, желательно — бабкой-знахаркой.
Обмазанное тестом дитятко укладывали на хлебную лопату, привязывали к ней и трижды отправляли на короткое время в тёплую (не горячую!) печь, в которой нет огня. В одних местах это поручалось бабушке-повитухе, в других — самой матери, в третьих — самой старой женщине в селении.
Никогда перепекание не проводилось в одиночку и всегда сопровождалось особыми речами. Но если бабушке-повитухе (при которой состояла помощница, чтобы снять ребёнка с лопаты), достаточно было побормотать что-нибудь вроде: «Припекись, припекись, собачья старость», то в других случаях предполагался обязательный диалог участниц процесса. Смысл его заключался не только в произносимых словах-иносказаниях, но и в поддержании ритма, в котором надо было отправлять и возвращать из печи ребёнка, чтобы он не задохнулся. Например, если по ритуалу полагалось матери действовать лопатой, то у дверей могла стоять свекровь. Входя в дом, она спрашивала: «Что ты делаешь?». Невестка отвечала: «Хлеб пеку» — и с этими словами двигала лопату в печь. Свекровь говорила: «Ну, пеки, пеки, да не перепеки» — и выходила за дверь, а родительница доставала лопату из печи.
Аналогичный диалог мог происходить с женщиной, которая, трижды обойдя избу по ходу солнца, вставала под окно и проводила ту же беседу. Кстати, иногда под окном вставала мать, а у печки орудовала знахарка.
Русских печек становится всё меньше. Детская смертность, что ни говори, гораздо ниже, чем в стародавние времена...
Младенцев в наши дни не перепекают, но кладут в инкубатор. Или его модернизированные модификации.
Зачем же вспоминать «старину седую»? А помните, как в сказке гуси-лебеди прекратили погоню за детьми только после того, как те забрались в печку? Так что печка может быть условной… Ведь сам процесс перепекания был не только символической процедурой, но и в не меньшей степени медицинской.